Особенности национальной дороги, или что русскому здорово…

Abstract

Владимир Валентинович Бабашкин – доктор исторических наук, доцент, Институт ЭМИТ РАНХиГС при Президенте РФ. Адрес: 119571, Москва, пр-т Вернадского, д. 82. E-mail: vbabashkin@ranepa.ru
 Цитирование: Бабашкин В.В. (2018) Особенности национальной дороги, или что русскому здорово… // Мир России. Т. 27. № 4. С. 163–175. DOI: 10.17323/1811-038X-2018-27-4-163-175
 Пословица «что русскому здорово, то немцу смерть», вероятно, возникла из множества житейских ситуаций, которые совершенно по-разному воспринимались в России местными жителями и заезжими европейцами (немцами), равно как и излишне европеизированными соотечественниками. Такие ситуации описаны в русской литературе, они, можно сказать, хрестоматийны. И нет ничего удивительного в том, что основная масса крестьянского населения страны (не все) ощущала непосредственно то, что значительная часть образованного сословия (славянофилы, народники) пыталась выразить рационально (философия) или метафизически (художественные образы) громадную значимость общины как для прошлого, так и для будущего России. Остается сожалеть, что в первую часть книги «“Особый путь”: от идеологии к методу», где разбирается российский контекст концепции «особый путь», не вошла работа, которая была бы специально посвящена таким темам, как общинный менталитет, и то, что некоторые социологи сегодня обозначают как «моральная экономика». Это могло бы сделать особый путь России менее эфемерным, чем это всегда представлялось прогрессистам западнического толка. Вторую часть книги составили тексты европейцев о Европе на тему “Sonderweg” о том, как немецким историкам представляется особая миссия Германии и насколько таковые их представления правомерны. Все эти сюжеты получают очень профессиональное обобщение в завершающей данный цикл статье В.С. Дубиной «Особый путь теории “Sonderweg” в интерпретации национальной истории». Она подчеркивает, что в современной немецкой историографии представления о “Sonderweg” истории Германии довольно разнообразны, и можно говорить даже о разнообразных “Sonderwege”. Любой из них неизбежно связан с идеей того, что следует считать нормой. И такая ситуация, казалось бы, несовместимая с научным характером историографии, парадоксальным образом спасает именно ее научность, с одной стороны, смягчая внешнее принуждение к покаянию, а с другой стороны, способствуя лучшему представлению о том, какого рода компаративистика должна лежать в основе методологии.