K. CHUKOVSKY AND V. NABOKOV: GLIMPSES OF THEIR PERSONAL AND LITERARY RELATIONSHIPS

I Pudikov

doi:10.31425/0042-8795-2018-2-180-206

Abstract

The relationship between K. Chukovsky and V. Nabokov is a topic little covered by scholars. Even less is written about the mutual literary influence of the two preeminent Russian authors. The article examines their journals, letters and literary works to reveal the development of their artistic disputes.Doyens of Russian culture, the two simply couldn’t have ignored each other, especially as they met in person before the Revolution and thanks to literary circumstances. The article shows that each one’s personal and artistic opinions were bound to cause a clash of worldviews, which indeed took place on paper, and continued without any face-to-face polemics.The author finds a lot of similarities in the two writers’ creative method: they both demonstrate astonishing literary erudition, synthesize new imagery, plots and narrative forms. Both favoured formalistic and stylistic experimentation, literary game and cryptography, pranking, puns, allusions, and anagrams.

Highlights

Касающееся статьи о Набокове, он написал уже в больнице, 20 октября 1969 года, за восемь дней до кончины, — это ли не лучшее свидетельство того, что Набоков был для него больше, чем воспоминание молодости, больше, чем «Евгений Онегин»?
Что король меняет разговор, и впоследствии с большим торжеством приводил это как пример английского ханжества, — замалчивания гения писателя из за безнравственности его личной жизни [Набоков: 271].
Примечательно, что Чуковский обращается к прошлому, не без иронии связывая эгоцентризм своего обидчика с его семейной историей: «Я знал этого автора, когда ему было 14 лет, знал его семью, его отца, его дядю, — и уже тогда меня огорчала его надменность».

Summary

Introduction

Касающееся статьи о Набокове, он написал уже в больнице, 20 октября 1969 года, за восемь дней до кончины, — это ли не лучшее свидетельство того, что Набоков был для него больше, чем воспоминание молодости, больше, чем «Евгений Онегин»? Что король меняет разговор, и впоследствии с большим торжеством приводил это как пример английского ханжества, — замалчивания гения писателя из за безнравственности его личной жизни [Набоков: 271].

Results

Conclusion