«Неправильные» китайцы и «захваченный» город: оспаривание городского пространства как выработка практик взаимодействия с другим

Abstract

На материалах Иркутска анализируется процесс конструирования оспариваемых городских пространств в связи с изменением миграционного потока из КНР. Анализ построен на основе двух серий полуформализованных интервью в логике идей «права на город» Дэвида Харви, Анри Лефевра, Дона Митчела и представлений Георга Зиммеля о чужаке. Проводится сравнительный анализ двух типов городских локальностей, определяемых горожанами в качестве «мигрантских» и «китайских». В городе, знакомом с миграцией из Китая с конца 1980-х–начала 1990-х гг., сформировались устойчивые локальности, описываемые в качестве «китайских»: рынки, автомастерские, автомойки, лесопилки. «Китайскость» таких локальностей описывала не столько доминирующую группу, сколько репертуар допустимых практик взаимодействия с другим. Массовый въезд туристов из Китая в 2015–2019 гг. привел к появлению новых городских пространств, описываемых жителями и медиа в качес­тве «китайских». Такие локальности получили иные визуальные маркеры, которые стали символом нарушения сложившейся ранее конвенции о возможных местах и способах взаимодействия горожан и мигрантов. Меняющаяся символика интерпретируется принимающим сообществом как признак изменения пространства репрезентаций и вторжение в «обжитое пространство» горожан. Если в первом случае «китайские» локальности выступают «местом встречи», площадкой совместного создания и использования городской инфраструктуры, то во втором – пространством конфликта, борьбы за город, выливающейся в локальные бои за историю. Парадоксальным образом ключевыми акторами в конструи­ровании ситуации оспаривания пространства во втором случае оказываются горожане и местные медиа, тогда как мигранты включены в этот процесс лишь пассивно. Переопределение мигрантских локальностей города от места контакта к пространству оспаривания права на город может являться механизмом выработки нового спектра практик взаимодействия. Смена модели поведения Другого требует нового репертуара допустимых исполнений, и именно конфликт позволяет определить новые границы допустимого и одобряемого. Если приезжие не участвуют в конструировании такого конфликта, то за них это делают «местные».