Вышедшая в 2024 году монография профессора Вологодского государственного университета Марины Сергеевны Черкасовой – третья в ее научном творчестве, посвященная социальной и экономической истории Троице-Сергиева монастыря. Если предыдущие книги были подготовлены по материалам кандидатской и докторской диссертаций автора, то нынешняя, в отличие от них, представляет собой подборку тематических региональных очерков, составленных из ранее изданных и впервые публикуемых статей. Подытоживая результаты многолетних исследований и намечая перспективы новых, Черкасова представляет читателю не цельную картину, а скорее мозаику жизни главной русской монашеской обители и ее огромной вотчины на протяжении четырех столетий – и пытается ответить на вопрос о причинах феноменально долгого непрерывного роста троицких владений. Переход из Средневековья в раннее Новое время не только не прервал его, но придал этому процессу новый импульс. Последовательно придерживаясь формационного подхода в версии советской историко-аграрной традиции, автор доказывает, что причины устойчивости всего монастырского организма вплоть до 1760-х годов крылись в постепенном усилении элементов денежной экономики и достижении приоритета душевладения перед землевладением. Троицкая вотчина представляла собой автономную многоукладную и высокодифференцированную систему, способную к саморегуляции и развивавшуюся несинхронно. Ее структурную основу создавало сложное переплетение властно-собственнических и иммунитетных начал, позволявшее достигать «единства через разнообразие», гармонизировать архаическое и новационное. Книга М.С. Черкасовой, выполненная на обширном и профессионально проработанном источниковом материале, демонстрирует, что феодализм, и как концепт, и как производная марксистской в основе методологии при творческой, а не догматической его трактовке, по-прежнему сохраняет потенциал в комплексном анализе российской исторической динамики. The book by Marina S. Cherkasova, Professor of Vologda State University, published in 2024, is the third monograph in her scientific work devoted to the social and economic history of the Trinity–St. Sergius Monastery. While the previous books were based on the materials of the author’s PhD and doctoral dissertations, the present one, unlike them, is a collection of thematic regional essays compiled from previously published and new articles. Summing up the results of many years of research and outlining the prospects for further research work, M. Cherkasova presents to the reader not a complete picture but rather a mosaic of the life of the main Russian monastic community and its vast patrimony for four centuries and tries to answer the question about the reasons for the phenomenally long continuous growth of the monastery’s estate. Not only did the transition from the Middle Ages to the Early Modern Period hardly interrupt it, but it lent this process a new impetus. Consistently adhering to the formational approach in the version of the Soviet historical and agrarian tradition, the author proves that the reasons for the stability of the entire monastic organism up to the 1760s lay in the gradual strengthening of the elements of monetary economy and the priority of serf ownership over land ownership. The Trinity’s patrimony was an autonomous multitier highly differentiated system capable of self-regulation that developed asynchronously. Its structural basis was formed by a complex interweaving of power-proprietary and immune principles, which made it possible to achieve “unity through diversity,” harmonizing the archaic and the innovative. Being based on extensive and professionally researched material and sources, the book by M. Cherkasova demonstrates that both as a concept and a derivative of the Marxist methodology, feudalism in a creative rather than dogmatic interpretation still retains its potential in a comprehensive analysis of Russian historical dynamics.

В статье представлен анализ динамики поголовья скота и производства основных видов продукции животноводства в Башкирской АССР в крайне интересный и динамичный период истории Союза ССР. Новизна исследования, по мнению авторов, обеспечивается уже тем фактом, что в статье широко использованы материалы фондов одного из крупнейших федеральных архивов – Российского государственного архива экономики (РГАЭ), в большинстве своем не апробированные до наших дней. Утверждается, что к началу исследуемого периода животноводческая сфера сельского хозяйства Башкирии находилась в глубоком кризисе. Авторская концепция состоит в том, что ряд постановлений союзных властей, изданных в 1950-х гг., положительно отразился на развитии животноводства. В это же время в аграрной политике партии и правительства все отчетливее проявлялась тенденция к всемерному ограничению личного подсобного хозяйства (ЛПХ) граждан. При этом ведущая роль в обосновании и реализации такой политики принадлежала руководителю государства – Н.С. Хрущеву. Проведя соответствующий анализ, авторы приходят к выводу, что в исследуемый период животноводство Башкирии, несмотря на ряд объективных и субъективных препятствий, сделало в своем развитии значительный шаг вперед. The article presents an analysis of the dynamics of livestock and production of the main types of animal produce in the Bashkir ASSR during an extremely interesting and dynamic period in the history of the USSR. The novelty of the study, in the authors’ view, is provided by the fact that the article widely uses materials from the collections of one of the largest federal archives (the Russian State Archive of Economics (RGAE)), most of which have not been piloted so far. It is stated that at the beginning of the period under study, the livestock sector of the Bashkiria’s agriculture was in deep crisis. The authors argue that a number of decrees and resolutions of the union authorities issued in the 1950s had a positive impact on the development of animal husbandry. At the same time, the tendency to limit the private subsidiary farming in which citizens engaged in every possible way began to manifest itself more and more clearly in the agrarian policy of the party and the government. The leading role in the justification and implementation of that policy belonged to the head of state N. Khrushchev. After conducting an appropriate analysis, the authors conclude that in the period under study, Bashkiria’s animal husbandry made a significant step forward in its development despite a number of objective and subjective obstacles.

В статье анализируются образы журналиста и писателя Джона Рида в фильмах Уоррена Битти «Красные» (1981) и Сергея Бондарчука «Красные колокола» (1982) как «текстах» культурной памяти, представленных в кино, которые репрезентируют представления о прошлом. Автор статьи подчеркивает, что на кинематографистов, создающих исторические фильмы, влияют образы литературы, изобразительного искусства, театра, а также знания о прошлом, зафиксированные в трудах историков. Непоследнюю роль в этом процессе играют господствующие умонастроения в обществе и официальная государственная идеология. Сначала в статье дается краткая характеристика образов Джона Рида, представленных в творчестве художника И.И. Бродского, в советской и англоязычной историографии, а также в некоторых советских театральных постановках и художественных фильмах. Затем показаны процесс подготовки и создания фильма Уоррена Битти «Красные» и реакция на него американских зрителей. Далее следует описание подготовки и работы над фильмом Сергея Бондарчука «Красные колокола» и того, как он был принят советской публикой. История создания обоих фильмов (1970-е – начало 1980-х гг.) рассматривается в контексте Холодной войны. Образы американского журналиста и писателя, представленные на экране в данных фильмах, в контексте американской и советской коллективной идентичности, были различны. Личность Джона Рида в американском варианте отличается индивидуальным началом, драматизмом и противоречивыми характеристиками. Для придания фильму историчности и убедительности Уоррен Битти провел и снял ряд интервью, а затем представил в своей кинокартине эпизоды, включающие устные свидетельства современников Джона Рида с их противоречивыми трактовками и оценками. В советском фильме, созданном в рамках официального советского дискурса о Великой Октябрьской социалистической революции, Джон Рид показан как борец за идеалы революции в коллективе соратников-большевиков. Если американский фильм заканчивается трагически – кончиной Джона Рида в Советской России от тифа, то советская кинокартина, исполненная оптимизма, не упоминает об этом событии. The author of the article analyzes the images of journalist and writer John Reed in the feature films Reds (1981) by Warren Beatty and Red Bells (1982) by Sergei Bondarchuk as the “texts” of cultural memory represented in the cinema that convey the ideas of the past. The author of the article emphasizes that when making historical films, cineastes are influenced by the images of literature, fine arts, and theater as well as by the knowledge of the past presented in the works of historians. The attitudes prevailing in society and the official state ideology play no lesser role in the process. First, the paper briefly characterizes the images of John Reed presented in the works of artist I. Brodskii, Soviet and English historiography, and some productions of the USSR theaters and feature films. Then the article considers the process of preparation and creation of Warren Beatty’s Redsand the response of American audience to it. It is followed by the description of the preparation and work on the film Red Bells by Sergei Bondarchuk and the way it was received by the Soviet viewers. The history of making the both films (the 1970s – early 1980s) is examined in the context of the Cold War. In the context of American and Soviet collective identity, the images of the American journalist and writer presented on the screen in these films were different. The personality of John Reed in the American version is characterized by individuality, dramatics, and contradictory characteristics. To make the movie more convincing, Warren Beatty conducted and filmed a number of interviews and then included in his movie the episodes that contained oral testimonies of John Reed’s contemporaries with their contradictory interpretations and assessments. The Soviet film, created within the official Soviet discourse on the Great October Socialist Revolution, presents John Reed as a fighter for the ideals of the revolution in the collective of fellow Bolsheviks. While the American film ends tragically with John Reed’s death from typhoid fever in Soviet Russia, the Soviet film, full of optimism, makes no mention of this event.

Статья посвящена анализу социально-политического портрета крестьянина-активиста поколения «революционного перелома» в конце 1920-х годов. Показано, что представители данного поколения играли ключевую роль в сельских партийных ячейках и общественных организациях. Автором изучались личные данные членов партии, кандидатов в члены ВКП(б) и участников групп бедноты. Составление баз данных помогло установить происхождение, социальный статус, экономическое положение крестьян-активистов. Анализ занятий сельчан с 16-летнего возраста позволил реконструировать типичный жизненный путь активиста. Источниками для данной работы стали анкеты вступающих в партию и членов сельских ячеек ВКП(б), а также участников конференций бедноты. При рассмотрении социально-политических взглядов крестьян использовались стенограммы окружных и районных конференций бедноты и документы партийных организаций. Большая часть источников впервые вводится в научный оборот. Автор приходит к выводу, что основная масса активистов начинала свой жизненный путь, работая по найму. Работа в городе, участие в войнах являлись факторами радикализации взглядов сельчан. Установлено, что большинство партийцев и желающих ими стать имели неэффективное хозяйство. Вследствие этого крестьяне стремились получить оплачиваемую бюрократическую должность. Сделан вывод о том, что активисты, организовав свое хозяйство после Гражданской воины, к концу 1920-х годов в силу ряда факторов теряют интерес к земледелию. При этом беднота выражала недовольство бюрократизмом советской системы и недостаточной помощью от государства. Значительная часть политически активных крестьян выступала против разжигания классовой борьбы в деревне и хлебозаготовок. The paper presents a socio-political portrait of a peasant activist of the “revolutionary turn” generation in the late 1920s. It has been shown that the representatives of this generation played a key role in rural party cells and public organizations. The author studied personal data of party members, candidate members of the VKP(b), and participants in the groups of the poor. The compilation of databases helped to establish the origin, social status, and economic situation of peasant activists. An analysis of the activities of villagers from the age of 16 made it possible to reconstruct a typical life path of an activist. Among the sources for this work were questionnaires of participants in the conferences of the poor, peasants joining the party, and members of the rural Communist Party cells. When examining the socio-political views of peasants, the author used transcripts of okrug and raion conferences of the poor and documents of party organizations. Most of the sources are being introduced into scientific circulation for the first time. The author comes to the conclusion that the majority of activists began their life journey as hired workers. Work in the city as well as participation in wars was a factor in the radicalization of villager’s views. It was established that the majority of party members and those wishing to join the party had inefficient households. As a result, peasants sought to obtain paid bureaucratic positions. It was concluded that having organized their farms after the Civil War, activists had lost interest in farming by the end of the 1920s due to a number of factors. At the same time, the poor expressed dissatisfaction with the bureaucracy of the Soviet system and insufficient assistance from the state. A significant part of the politically active peasants opposed the incitement to class struggle in the village and grain procurements.

Статья посвящена использованию наименования «гражданская война» в церковной среде в 1917–1920 гг. Летом 1917 г. Святейший Синод выпустил послание, в котором говорится о «внутренней братоубийственной войне», по мнению высшего органа церковной власти, начинавшейся в России. Открытие Поместного Собора и выборы на нем патриарха совпали по времени с кровавым военным противостоянием, выразившимся в боестолкновениях в Москве. Термином «гражданская война» в церковной прессе и в одном из выступлений на Соборе назывались события не общерусские, а местные. В церковной среде явления первых послереволюционных месяцев стали сравнивать со «смутным временем» начала XVII в. Термин «гражданская война» используется лишь в одном из трех известных на сегодняшний день дневников участников Поместного Собора. В посланиях и письмах патриарха и Поместного Собора говорится о «междоусобной брани», «народном волнении», «братоубийственной борьбе», «московской междоусобице», «междоусобной смуте» и даже о «домашней войне», при этом термин «гражданская война» практически не используется. Возможно, в начале указанного периода духовенство еще надеялось на то, что кровавая междоусобица в отдельных частях страны не перерастет в настоящую гражданскую войну, которая захватит почти всю территорию бывшей Российской империи. Автором высказывается предположение о намеренном использовании на Соборе, как, впрочем, и в посланиях патриарха, архаичной терминологии с большим количеством славянизмов. Отмечается, что события революции и гражданской войны наложили определенный отпечаток на язык церковных посланий, в которых появилась констатация «классовой борьбы», чего, по всей видимости, не было раньше. The article is devoted to the use of the denomination “civil war” in the church milieu in 1917–20. In the summer of 1917 the Holy Synod published an epistle about the “domestic fratricidal war,” which began in Russia according to the highest church authority. The opening of the Local Council and the election of the patriarch there coincided with a bloody military confrontation, i.e. combat clashes in Moscow. In the church press and in one of the speeches in the Council, the term “civil war” was used to denote local rather than all-Russian events. In the church circles, the phenomena of the first post-revolutionary months were compared to the Time of Troubles in the early 17th century. The term “civil war” was used in one of the three currently known diaries of participants in the Local Council. The epistles and letters of the Patriarch and the participants in the council mentioned “internecine struggle,” “popular tumult,” “fratricidal struggle,” “Moscow internecine strife,” “internecine turmoil,” and even “domestic war,” and the term “civil war” was hardly ever used. Perhaps, at that time the clergy hoped that the bloody civil strife in some parts of the country would not turn into a real civil war that would engulf almost the entire territory of the former Russian Empire. The author assumes that the patriarch deliberately used a great number of archaic terms and Slavic words both at the Council and in his epistles. It is pointed out that the events of the Revolution and the Civil War left a certain imprint on the language of the church epistles, the latter acknowledging “the class struggle,” which apparently had not happened earlier.

В статье освещается проблема соперничества различных политических и военных деятелей за право возглавить войска в районе Царицына в период с конца весны до середины лета 1918 г. Основными источниками статьи стали опубликованные и неопубликованные воспоминания участников событий, делопроизводственные документы и телеграммы царицынских государственных органов и политических деятелей. С опорой как на известные, так и впервые вводимые в оборот источники автор анализирует противостояние членов местного военного органа, Штаба обороны Советов, и присланного из Москвы руководства Северо-Кавказского военного округа. До определенного периода противоборство не приводило к явному перевесу одной из сторон. Автор отмечает, что прибывший 6 июня 1918 г. в Царицын И.В. Сталин достаточно быстро начал предпринимать шаги к сосредоточению военного руководства в своих руках. Его основной опорой в этом процессе стали две силы: лидеры местной власти, в первую очередь С.К. Минин, и войска под командованием К.Е. Ворошилова, отошедшие к Царицыну с Донбасса. Особое внимание автор статьи заостряет на быстро наметившемся конфликте между двумя этими силами. Он привел к тому, что на многих руководящих постах в Царицыне оказались именно люди из окружения Ворошилова, их ключевые назначения прослеживаются в работе. И.В. Сталину удалось использовать баланс двух сил, местной власти и группы Ворошилова, для наступления на руководство Северо-Кавказского военного округа (СКВО), итогом которого явилось образование Военного совета СКВО, ставшего во главе решения всех военных вопросов округа. В Военный совет вошли И.В. Сталин, С.К. Минин и К.Е. Ворошилов. В рамках приведенных в статье фактов, автор рассматривает этот состав как отражение баланса ключевых политических сил, находившихся в Царицыне в этот период. The article deals with the problem of rivalry between various political and military figures for the right to lead troops in the Tsaritsyn area in the period between late spring and mid-summer of 1918. The main sources of the article include published and unpublished memoirs of the participants in the events, records and telegrams of Tsaritsyn government agencies and political figures. On the basis of both well-known sources and those introduced into scholarly discourse for the first time, the author analyzes the confrontation between the members of the local military authority, the Defense Headquarters of the Soviets, and the leadership of the North Caucasus Military District (SKVO) who had been sent from Moscow. Until a certain moment, the struggle had not led to a clear victory of either party. The author points out that Stalin who arrived in Tsaritsyn on June 6, 1918 quickly began to take steps to concentrate the military leadership in his own hands. Two forces rendered him his main support in the process: the leaders of the local government, primarily S. Minin, and the troops under the command of K. Voroshilov, who retreated to Tsaritsyn from Donbas. The author of the article focuses on the rapidly emerging conflict between these two forces. It led to the fact that people from Voroshilov’s entourage found themselves in many leadership positions in Tsaritsyn, and the key appointments are retraced in the article. Stalin managed to use the balance of two forces, the local government and Voroshilov’s group, to attack the leadership of the North Caucasus Military District. It resulted in the formation of the SKVO Military Council, which headed the solution of all military issues in the district. The Military Council included J. Stalin, S. Minin, and K. Voroshilov. Within the framework of the facts presented in the article, the author considers this membership as a reflection of the balance of key political forces present in Tsaritsyn during the period under study.

В статье анализируются события регионально-демографической истории китайской северо-западной провинции Шэньси с 1949 по 1966 г. Основными методами исследования при подготовке статьи являлись историко-генетический, позволивший выявить причинно-следственные связи и закономерности региональных преобразований провинции Шэньси и демографических изменений на данной территории, а также статистический, – способствовавший рассмотрению количественных признаков регионально-демографической истории Шэньси. Определены условия формирования на территории провинции одной из крупнейших в Китае текстильных промышленных баз. Подчеркивается роль машиностроительной отрасли в эволюции регионального индустриального сектора провинции. Показана динамика сельскохозяйственного производства Шэньси, выявлены проблемы аграрной сферы. Рассматриваются положительные демографические изменения в провинции, среди которых выделяются рост рождаемости, снижение смертности, увеличение численности населения, приток внутренних мигрантов из других китайских регионов. История регионально-демографического развития Шэньси с 1949 по 1966 г. представляет собой переплетение событий, связанных с формированием крупной промышленной и аграрной базы Внутреннего Китая в условиях приобретения первого опыта построения плановой экономики, новаторского «скачкообразного» достижения роста индустриализации, формирования предпосылок перехода к политике «Культурной революции». The article is devoted to the consideration of events in the regional demographic history of the Chinese northwestern province of Shaanxi in the period between 1949 and 1966. The author uses historical and genetic research methods, which made it possible to identify cause-and-effect relationships and patterns of regional transformations in Shaanxi Province and demographic changes in this territory. The statistical method, also used by the author, contributed to the consideration of quantitative characteristics of the regional and demographic history of Shaanxi. The article identifies the conditions for the formation of one of the largest textile industrial bases of China in the Shaanxi Province. It emphasizes the role of machine-building in the evolution of the regional industrial sector of the province, shows the dynamics of agricultural production in Shaanxi, and identifies the problems in the agricultural sector. The author considers positive demographic changes in the province, among which are increased birth rates and decreased mortality rates, growth of population in general, and an influx of internal migrants from other Chinese regions into the province. The history of regional and demographic development of Shaanxi from 1949 to 1966 represents a series of events that led to the formation of a large industrial and agricultural base of Inner China in the conditions of acquiring the first experience of building a planned economy, innovative leap-like achievement of industrialization growth, and the formation of prerequisites for the transition to the policy of the Cultural Revolution.

В статье анализируется деятельность лондонской конторы Всероссийского Кооперативного Акционерного Общества («АРКОС лимитед») в период с начала ее существования в июне 1920 г. до ограничения деятельности, связанной с проведением полицейской операции против Аркоса в мае 1927 г. Особое внимание уделяется 1921–1922 гг., так как именно в это время «АРКОС лимитед» обладал наибольшей самостоятельностью и представлял собой единую структуру. Автором подготовлены схемы организации Аркос по данным Государственного архива Российской Федерации и Архива внешней политики Российской Федерации. В статье проанализированы изменения в структуре организации в указанный период, процессы принятия заказов для импорта товаров в Советскую Россию, кадровая политика, кратко дана характеристика торговой деятельности компании, названы некоторые ее дочерние подразделения. Автор приходит к выводу, что частая смена структуры Аркоса связана с рядом причин, в первую очередь с поиском наиболее простого, прямого и работающего делопроизводственного механизма. В рамках кадровой политики организации приоритет отдавался советским гражданам или людям, идеологически лояльным Советской России. С самого начала существования организации, а особенно с 1923 г., некоторые отделы, занимавшиеся узконаправленной работой, становились все более самостоятельными и выходили из-под крыла компании. Также свою роль в процессе регулярных трансформаций структуры организации играло стремление Торговой делегации подчинить себе «АРКОС лимитед». Делается вывод о том, что, несмотря на все особенности организационной, делопроизводственной и кадровой политики, компания в исследуемый период достигла значительного увеличения оборотного капитала и стала самым крупным иностранным торговым объединением в Великобритании. The article provides an overview of operations of the London office of the All-Russian Cooperative Society Limited (ARСOS Ltd.) in 1920–27. The author has analyzed the activities of the trade organization in the period from the beginning of its existence in June 1920 to the restriction of its operations because of the police raid on Arcos in May 1927. Special attention is paid to the years 1921–22, since ARСOS Ltd. had greater independence and represented the most unified structure at that time. The author has prepared diagrams showing the organizational structure of Arcos according to the data from the State Archive of the Russian Federation and the Archive of Foreign Policy of the Russian Federation. The article analyzes changes in the structure of the organization during that period, the processes of accepting orders for importing goods to Soviet Russia, and personnel policy, and also briefly describes the trading activities of the company, and enumerates some subsidiaries of Arcos. The author has come to the conclusion that the frequent change of the company’s structure is associated with a number of reasons, the simplest, most direct and working mechanism of records management in the first place. Within the framework of the organization’s personnel policy, priority was given to Soviet citizens or people ideologically loyal to Soviet Russia. From the very beginning of Arcos existence, and especially in 1923 and later, some departments that were engaged in narrowly focused work became more independent and left the company. The aspirations of the Trade Delegation to subjugate ARCOS Ltd. also played a role in the process of regular transformations in the organization’s structure. The author has concluded that despite all the differences in organizational, clerical, and personnel policy, the company achieved a significant increase in working capital and became the largest foreign trading association in the UK.

В статье анализируется образование и функционирование Вятской окружной организации ВКП(б) в 1929–1930 гг., когда в стране начались радикальные преобразования, прежде всего, в социально-экономические сфере. Главным источником исследования стали неопубликованные архивные материалы, находящиеся на хранении в фондах Центрального государственного архива Кировской области. В рамках институционального подхода указанная партийная организация рассматривается автором как ведущий политический институт округа, который был призван стать «двигателем» радикальных преобразований в стране. Анализ всего комплекса архивных материалов, впервые вводимых в научный оборот, показывает, что деятельность окружной партийной организации сопровождалась целой серией «прорывов», то есть нарушений плана преобразований, который вынашивался руководителями страны. Особое внимание уделено недостаткам в штатах и кадровом обеспечении, в уровне образования, состоянии районного звена партийной организации. При анализе темы было установлено, что штатное расписание сельских райкомов абсолютно не соответствовало сложности и новизне решаемых задач, территориальному размеру районов и разбросанности партийных ячеек, а уровень образования ответственных партийных работников позволял им быть не более чем простыми исполнителями директив вышестоящих органов. Требуют дальнейшего изучения аспекты подбора и расстановки кадров в партийных комитетах, на которые ложилось основное бремя ответственности за ход преобразований. Сделаны выводы о противоречивой природе окружного звена в партийной организации, о его неспособности предотвратить «прорывы» в деятельности, прежде всего, районных партийных организаций. The article examines the formation and functioning of the Vyatka Okrug VKP(b) organization in 1929–30, when radical transformations began in the country, primarily in the socio-economic sphere. Unpublished archival materials from the collection of the Central State Archive of Kirov Oblast constitute the main source of the research. Within the framework of the institutional approach, the above-mentioned party organization is considered by the author of the article as the leading political institution of the okrug, designed to become the “mover” of radical change in the country. An analysis of the entire complex of archival materials, which are introduced into scientific discourse for the first time, shows that the activities of the okrug party organization were accompanied by a series of “breaches,” that is, violations of the plan of transformation that was hatched by the country’s leaders. Particular attention is paid to the shortcomings in staff and staffing, level of education, and the state of the raion level of the party organization. The analysis of the topic under consideration showed that the staffing of rural raion committees did not correspond at all to the complexity and novelty of the tasks to be solved, the territorial size of the raions, the dispersion of party cells, and the level of education of responsible party workers allowed them to be nothing more than simple executors of higher-level directives. Various aspects of selection and placement of personnel in party committees, which bore the main burden of responsibility for the course of reforms, need further research. The article draws conclusions about the contradictory nature of the okrug level in the party organization and its inability to prevent “breaches” in the activities of raion party organization in the first place.

В статье описывается эпизод, связанный с неудачной атакой лейб-гвардии Егерского полка 12 октября 1877 г. на турецкие позиции у Телиша. Полк потерял значительную часть рядового и командного состава, а оставленные на поле боя раненые были зверски замучены турками, не желавшими выполнять условия подписанной ранее их страной Женевской конвенции о военнопленных. Четыре дня спустя Телиш был взят русскими, и масштаб трагедии егерей стал очевиден военному командованию. Автор анализирует реакцию на турецкие зверства со стороны рядового и командного состава войск, журналистов и посетившего место трагедии художника В.В. Верещагина, создавшего на эту тему пронзительное полотно «Побежденные. Панихида». Сопоставление визуального и литературного текстов Верещагина дает возможность лучше представить замысел художника. Приводятся оценки современников, увидевших картину на выставке работ Верещагина, состоявшейся в Петербурге в 1880 г. и в Москве в 1883 г., – как опубликованные, так и ранее не публиковавшиеся источники, мнения представителей разных элит – правительственной, военной, художественной и интеллектуальной. Автор предлагает объяснительную модель негативного отношения правящей верхушки к работам Верещагина, сравнивая его творчество с картиной К. Маковского «Болгарские мученицы», вписывавшейся в общеевропейский тренд сексуализации военного насилия. В статье выстраивается сопоставительный ряд как для батальных полотен Верещагина (французские баталисты О. Верне, Э. Детай и А. де Нёвиль), так и для изображений «ужасов войны» (Ж. Калло и Ф. Гойя). The article describes an episode related to the unsuccessful attack of the Life Guards Jaeger Regiment on the Turkish positions near the village of Telish on 12 October, 1877. The regiment lost a significant part of the rank-and-file and command staff. The wounded left on the battlefield were brutally tortured by the Turks, who did not want to fulfil the terms of the Geneva Convention on prisoners of war signed earlier by their country. Four days later, Telish was captured by the Russians, and the scale of the tragedy of the Jaeger Regiment became obvious to the military command. The author analyses the reaction to the Turkish atrocities on the part of the rank-and-file and command staff of the troops, journalists, and artist Vasily V. Vereshchagin, who visited the scene of the tragedy and created an emotionally intense canvas Defeated. Memorial Service on this subject. A comparison of the visual and literary texts of Vereshchagin makes it possible to better imagine the artist’s intentions. The article presents the assessments of contemporaries who saw the painting at the exhibition of Vereshchagin’s works held in St Petersburg in 1880 and in Moscow in 1883. The author analyses both published and previously unpublished sources, opinions of representatives of different (governmental, military, artistic, and intellectual) elites. The author offers an explanatory model for the negative attitude of the ruling elite to Vereshchagin’s works, comparing his work with K. Makovsky’s painting Bulgarian Martyresses, which fits into the pan-European trend of sexualization of military violence. The article builds a comparative series for both Vereshchagin’s battle paintings (French battle painters Horace Vernet, Édouard Detaille, and Alphonse de Neuville) and images of the “horrors of war” (Jacques Callot, and Francisco Goya).